У высоких берегов Амура

   Иногда не просто бывает заставить себя что-нибудь взять и написать. Видно, человек должен прожить определенный промежуток времени (жизни), что бы  решиться рассказать то, что знает только он о больших людях и их делах, тяжелейшей предвоенной и военной поры. Хотя мой дед никогда не был на Севере (сюда приехал мой отец), кстати, один из основателей Архангельского областного телевидения, в год 65-летия Великой Победы мне хотелось бы рассказать о  моем деде Николае Федоровиче Свирякине.

   В годы Великой Отечественной войны он занимал  должности начальника штаба дивизии, заместителя начальника оперативного отдела, а затем начальника оперативного отдела штаба Дальневосточного фронта.

     Одна из самых памятных операций для моего дедушки по его рассказам  – это форсирование Амура в войне с Японией. Операция началась перед рассветом. Густой туман укрывал берега великой реки. И вдруг темноту и туман разрезали полосы огня. Сокрушительный, смертоносный огонь из тысячи орудий, гвардейских минометов «катюш» обрушился на правый берег, где скопились самураи. Два часа длилась артподготовка. Наши войска рванулись в атаку. Крыло фронта, которое курировал по линии генерального штаба мой дед, шло направлением на Харбин. Вскоре город стал свободным.

   К сожалению, мой дед мало рассказывал о войне, хотя рассказать было о чем. Было понятно, что он являлся носителем государственной и военной тайны. Ведь начальник оперативного отдела штаба фронта – это единственный человек, который знал все о действиях фронта (все боевые операции разрабатывались этим отделом). Поэтому в те редкие моменты его приезда домой по рассказам моего отца его сопровождало не менее трех машин («виллисов») с охраной. Иногда в такие моменты он видел на груди своего отца новые боевые награды, о которых тот ничего не рассказывал. Как я узнал от деда уже в 80-ом году, он в совершенстве владел китайским языком (как не вспомнить комэска Варнаву из фильма «Офицеры»), который он изучал по «сигнальной системе», разработанной нашим генеральным штабом (в 70-ые годы 20-го века для обучения детей ее использовал, и удачно, педагог-новатор Шаталов «метод Шаталова»). Еще Николай Федорович был очень скромным человеком. Он старался не пользоваться положенными ему как ветерану льготами и когда мы становились с ним в очередь в кассу, например за авиабилетами он становился в конец очереди. Когда я его спрашивал, почему он так делает, он отвечал: «Внук, мне, боевому офицеру, видевшему смерть в лицо стыдно расталкивать женщин и детей, чтобы купить билет, не для этого мы проливали кровь, чтоб так поступать». Зато если незаслуженно пострадавшему человеку нужно было помочь он, не раздумывая, надевал свой китель с орденами и шел его спасать по разным советским инстанциям. Скольким он помог, я узнал только после его смерти в 1990 году. Как не похожи были ветераны тех лет, действительно вынесшие на своих плечах все тяготы войны на некоторых нынешних ветеранов, которым кроме юбилейных медалей и показать то нечего. Как жаль, что наше государство вспомнило о людях прошедших войну тогда, когда большая и лучшая часть из них уже ушли из жизни.

   Перекладывая старые, пожелтевшие от времени документы (фотографии, грамоты) читаю: «наградить почетной грамотой командира конного взвода Свирякина Н.Ф. За хорошие показатели в уходе и сбережении коня». С грамоты на меня смотрят портреты Ленина и Сталина, между ними изречение последнего «... из всех ценных капиталов имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим капиталом являются люди, кадры». Не смотря на всю одиозность того, кто это сказал (грамота 1937 года) и как он поступал с людьми и кадрами, суть этих слов не мешало бы нам помнить и сейчас. Что бы слова «Памяти павших будьте достойны» относились бы и ко всем нам, живущим сейчас. 

   После смерти моего деда в нашей семье остались его боевые награды: высшая награда СССР – Орден Ленина; два ордена Боевого Красного Знамени; ордена Отечественной войны I-й и II-й степени; орден Красной звезды; орден Знак почета; множество медалей, в том числе, За Победу над Германией и За Победу над Японией. Большие награды, но и дела его были большие.

   А начиналась боевая биография моего дедушки так. В конце 20-х годов XX-века был призван на службу в армию. Это его спасло от очередной волны репрессий казачества в начале 30-х годов.

   Понимание отношения советской власти к казачеству может дать определение, данное ему одним из руководителей советского государства Л.Д. Троцким (Бронштейном):

   «Казаки – единственная часть русской нации, способная к самоорганизации. По этой причине они должны быть уничтожены поголовно». Вот почему, не смотря на все свои заслуги, деду так и не присвоили звания генерала.

   Как не похож был мой дед на многих нынешних казаков или тех, кто таковыми себя называет. Наш казачий род ведет свое начало как минимум (первое официальное упоминание) с 1769 года («Алфавитный указатель убитых, раненных, контуженных и пропавших без вести офицеров, принимавших участие в войнах: отечественной 1812 г., за независимость Германии 1813 г. (где и был убит под Лейпцигом мой предок сотник Свирякин Семен Матвеевич) и коалиционной 1814 г.» Чернопятов., Москва., изд. 1914 г.). Мои предки, как и мой дед, всегда честно служили своей отчизне, любимой стране. Хотелось, чтобы и сейчас страна не забыла тех, кто отдавал за нее ум, знания, здоровье и жизнь и дала послужить ей и их потомкам, потому что они как никто другие знают, как это делать. Это проверено временем и честью - это значит Знак качества.

   Куда могут призвать потомственного донского казака? Конечно же, в кавалерию. Вначале полковая школа в г. Армавире. А затем отделенный командир (тогда еще не было званий «сержант», «лейтенант» и т.д.) мой дедушка, как один из лучших бойцов, направляется в Новочеркасскую кавалерийскую школу среднего комсостава. Каждый выпускник школы получал звание «инструктора-наездника» и мог показать высший класс вольтижировки и джигитовки. Мой дедушка все упражнения с шашкой выполнял только на «отлично».

   А потом была служба в далеком г. Уссурийске. Командир разведроты, эскадрона, начальник штаба полка, дивизии, заместитель, а затем и начальник оперативного отдела штаба Дальневосточного фронта, куратор по линии Генерального штаба наступления советских войск на г. Харбин (последние должности он занимал в конце войны). Как командир, мой дедушка Николай Федорович прошел по всей служебной лестнице. А с врагом он впервые столкнулся на Халхин-голе (под командованием Г.К. Жукова) и у озера Хасан. Его часть участвовала в штурме знаменитой сопки Безымянной. Тогда мой дедушка был впервые отмечен боевой наградой, орденом Красной Звезды.

   Но не все было так безмятежно в жизни моего деда и его семьи. В 1939 году, когда дед находился на службе, ему доложили, что сотрудники НКВД пришли арестовывать по ложному доносу семью моей бабушки, его жены. Взяв с собой своего ординарца    (в те годы их подбирали по принципу личной преданности) он отправился к месту трагедии. Дальше, по рассказам бабушки, она увидела, как дед заскочил в дом с шашкой наголо и отработанными с детства движениями начал крутить ее вокруг себя. НКВД-шники сначала опешили, но, видя свое численное преимущество, а их в комнате находилось четверо сказали деду, что он со своей шашкой  ничего им не сделает против трех наганов и одного ТТ. В этот момент раздался звук разбиваемого окна и из него показался ствол пистолета-пулемета ППШ и окрик ординарца деда бросить оружие на пол. Струсив, чекисты побросали оружие на пол, а дед плашмя шашкой гнал их из дома, пока они не погрузились в свои машины. При этом ствол ППШ ординарца следил за ними до их отъезда с места событий. Как потом выяснилось, донос на родителей бабушки был написан соседями-алкоголиками, которым приглянулся их добротный дом. В доносе было написано, что отец моей бабушки призывал к свержению Советской власти, его внук, мой отец пишет на заборах антисоветские лозунги. Следует заметить, что моему отцу было тогда 4 года, и он не умел читать и писать. Хотя главной причиной можно все-таки считать то, что в 1938 году дед оказался подписать отрицательный  отзыв на своего командира Николая Эрастовича Берзарина, жизнь которого тогда висела на волоске. Тогда из Москвы последовало грозное предписание: собрать по телеграфу отзывы коммунистов, знавших Берзарина в 1923-1938 годах. Дед поступил как настоящий офицер и дал положительный отзыв о своем командире, а не тот «поклеп», который от него требовали.

    Командирами моего деда в те годы были известные впоследствии советские военноначальники Н.Э. Берзарин и А.П. Белобородов (командир полка и начальник штаба соответственно). Они ценили и уважали моего деда как командира и «железного» человека. Так как органы НКВД за перенесенный позор не оставили бы моего деда в покое, ими было принято решение «спрятать» моего деда и его семью на крайнем юге острова Сахалин. Там в одном из дальних гарнизонов на этой забытой людьми и богом земле продолжал свою службу мой дед, пока не забылась история с арестом родителей его жены. Только спустя многие годы после войны я узнал от своей бабушки, почему она всю жизнь так боготворила своего мужа. Она сказала так: «Твой дед сделал для нашей  семьи столько, сколько не сделал никто другой, он положил на карту свою карьеру и жизнь, а это много стоит, дай бог, что бы ты хоть немного был похож на него и это для нашей жизни будет уже достаточно».

   Вскоре, после того как забылась эта история он становиться слушателем академии им. Фрунзе, которую заканчивает в июне 1941 года.

... Война. Военные не выбирают места службы. Им приказывают. Дедушка получил приказ прибыть на Дальний Восток, где в любую минуту можно было ждать нападения Японии. В трудное время 1942 года мой дедушка участвует в действиях Калининского фронта. А затем снова Дальний Восток. Война с Японией, дальнейшая служба в Белорусском военном округе.

   Непосредственными начальниками моего дедушки были такие известные военноначальники Великой Отечественной войны, как генерал армии Белобородов (дивизии под его командованием, переброшенные с Дальнего востока,  внесли решаюший вклад в разгром немецких войск под Москвой), генерал-полковник Берзарин (первый комендант Берлина именем, которого названа одна из центральных площадей Берлина). 

    Поэтому по большим праздникам и особенно 9-го мая я достаю награды моего дедушки. Держа в руках ордена и медали, перебирая исторические документы, связанные с жизнью моего деда мы вспоминаем его. 

   Потому, что человек жив до тех пор, пока в наших сердцах жива память о нем.

Есаул Архангельского  городского отдела  Свирякин Виктор Викторович